Сегодня, вот с полуночи и еще 24 часа
админы отмечают, то есть бухают, то есть поздравляют отмечается удивительный чудесный волшебный день - у нашего модератора
S is for Sibyl ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ!!!
Чудо, в праздником тебя!
Я желаю тебе огненной капоэйры быстротечных дней, насыщенной яркой изысканности событий, любви страстной пламенной свободной греховной поэтической, чтобы круче чем в любых твоих самых невероятных фантазиях, желаю тебе добиться своей цели, той ради чего ты тратишь столько сил, энергии, мастерства, умения. Желаю продвинуться по пути самоосознания и игр с подсознанием - я ставлю на тебя, смотри не профукай, ты должна обставить эту Реальность!
Я желаю тебе еще кучу всяких обыденных вещей, серьезных, вроде здоровья, улыбок, и не очень серьезных типа не взрослеть, не стариться, не седеть, не париться, но это все такая проза будней, что я тебе скажу ее завтра лично с улыбкой на всю мою широченную любвеобильную морду!
И вот тебе презент: продолжение Бумажного дыма.
«These are my words for you, let`s start something new
Just close your eyes, and free your mind
You belong to the streets, to my story
I belong to your dreams, will you taste me again»
Ben
Последнюю песню ребята должны отыграть до полуночи. Потом исчезнет массовка, кто приходит ради музыки местных ребят, их друзья. Оставшиеся забаррикадируют своими тушками углы, столики и барную стойку, чтобы с разной степень громкостью вливать в себя пиво и припечатывать кружки о столешницы, народ поинтеллектуальнее стягивается к дартсу и бильярдному столу.
Чем мне нравится группа Ромки Кривого, так нормальным гранжевым позитивом и изобретательностью. Их выступления часто заканчиваются какой-нибудь яркой визуальной фишкой, а далее переходят едва ли не в квартирник, ребята сходят со сцены буквально в человеческую массу и растворяются, усаживаясь где есть место, и дальше как сложится – напиваются, пишут новые песни. Нравится, что они не настолько претенциозны, как группа Иеронимуса, и с народом общаются легко, без напряга.
читать дальшеИ точно на последнем рифе гитара Слона превращается в орудие подсечения Кривого, на что тот плавно, по-бойцовски подныривает Слону под локоть, скользящее движение рукой с микрофоном куда-то под ребра. В принципе всем, разве что за исключением особо бухих, понятно, что это боевая пластика, и ни разу ни всамделишная драка, но выглядит так эффектно, будто в самом деле чудеса рукопашки. Особенно круто, когда Слон, будто получив законно огребенных, падает на спину, бережно прижимая гитару. Красота-красотой, выступление все равно не стоит переломанной техники. Крошка в руках Слона стоит далеко за тысячу евро, и парни просто не способны двумя выступлениями в неделю заработать новую, чтобы так бессмысленно угробить эту.
Зал ошарашено замирает и не врубается, что настала пора для аплодисментов. Поом под общие улюлюканье Дар обыденно так сообщает:
- Капоэйра. Красиво смотрится, да?
- И где они только этому научились…
- У меня.
Я недоуменно разглядываю Дара. О наш охранник, с погоняловом Доберман. Он из тех, у кого за квадратной мордой с классическим выражение «кирпич», сложно разглядеть ранимую душу, особенно если у это души скверный психованный и тяжкий характер. Из тех, кто всегда прав, и даже в обратном случае спорить ни у кого желания не возникает. И еще о из тех, которые есть всегда. Бывают люди уходят, другие приходят на их место, время многое переставляет, а мы с Даром все еще есть. Вот на том, верно, и сошлись характерами.
- Научи, а? Ну хоть вот этому, - киваю в сторону сцены.
- Не здесь.
- Но сегодня?
- Да не проблема. Утром к Волге спустимся.
Вот все наши, они после смены как отжатые и засохшие апельсиновые корки, а нам с Даром движуха нужна. Дар, выясняется, ведет кружок рукопашного боя для подростов в Центре детства и юношества. А я в девяти утра хожу в качалку. Такая непреоборимая потребность в разминке. Все это мы выясняем по ходу к речке.
А утро такое пронзительное. Облака дымного цвета, слоистые, тонкие и плотные, и сквозь них, будто через решето, сизо-бежевый рассвет. И не пыль с тополиным пухом верез сдувает, а пепел истлевших дней.
- Ты не танцуешь, Лали, ты дерешься! – Дар велит замахиваться резче, добавлять в связку ярости, на лету силу превращая в скорость, тогда заряд энергии в связке будет выглядеть со стороны эффективней. – У тебя руки так выглядят, будто ты тяжелее бутылки и стаканов в них не держала!
- Дар, да что я сделать могу, если кости такие? – а останавливаюсь, потираю костяшки и почти надуваюсь, собираясь обидеться, - Я же девушка!
- Есть упражнение, чтобы укрепить запястья и костяшки пальцев.
- М? – отчаянно хочется закурить, но я знаю, что у спортсменов во время тренировки не принято. Хотя мне-то все равно, я после качался вполне себе дым-машина и как-то смертности особой не видно.
- Отжиматься. На кулаках. Больно вначале, но потом нормально…
Потом мы еще раз проходим эту связку, медленно, затем на скорости. Дар показывает ее же, но я дополнительными элементами, мое лицо судорогой сводит – красивый выкрутас, но вот эффективным он не кажется. Пробуем повторить вместе. Я получаю по зубам. Не сильно бьет, но увернуться не успела и получаю такую оплеуху, что в глазах темнеет. Синяка не будет, он умудряется бить так, что голень приходится на большую часть моих мордасов, если уж только все заплывет и отвалится.
В скорости начинают появляться люди, засматриваются, как двое придурков в пять утра на набережной махач устроили. Как бы полицаев не вызвали за нарушение общественного правопорядка. А то пока понты будут разбираться с чего байкер сцепился с панком время за полдень завалит, а то еще и по пятнадцать суток на пару огребем. Так что мы мирно опускаем коленки-локти, я все-таки с удовольствием извлекаю из пачки самокрутку Рейна из табака пополам с анашой. И ни разу не рано, меня не кроет, это мы с Химерой еще пару лет назад выяснили – тешит самолюбие, что у меня такая невосприимчивость к наркоте, и в еще какой-то до оргазимического удовольствия циничный пафос - праздновать чем-то каждый рассвет. Вот вчера, к примеру, со смены, я долго искала круглосуточный ларек, торгующий банками с холодным кофе. А потом я сидела на обочине тротуара и смотрела, как над дорогой встает солнце.
- Луна об асфальт, - в своей манере прощается Доберман, и не говоря не слова, сворачивает в сторону остановки.
Мне всегда хотелось одного – умения видеть реальность без прикрас, без снов, без фантазий, без скидок на сублимацию реальности. Нельзя сказать, что у меня не получается. Этот рассвет, янтарно-пепельный, я хотела его показать тебе и узнать, как причудливо изовьется реальность, пропущенная сквозь твое сознание, что ты там увидишь? Я не вижу слов и образов, я вижу такую красоту, когда сердце останавливается, и если не знать, что устроено оно не менее причудливо этого рассвета, то собственно существование можно прекращать. А ты увидишь что-то философское, что-то вечное, что-то красивое, и скажешь мне, чтобы я увидела.
Потому что у нас «не.свидание» и мы все еще «не.встречаемся», потому что дело к вечеру и я придумываю, что рассказать тебе. Мне иногда кажется, что кокетливо и изящно наклонив голову, и отбросив с лица волосы, ты пребываешь где-то между страниц Ремарка, Рериха или даже Маркса, ты где-то в мирах искаженных, тонких, кружевных.
Ты для меня шкатулка с секретным механизмом, мне хочется тебя разгадать, увидеть банистовый платочек воспоминаний, или белую речную жемчужину тайны, или медальон с локоном планов на будущего – что там в тебе спрятано? Все это красивая лирика, но правда не полностью, есть и еще одна – ты не похожа на меня. Строгая, странная, скрытная, грациозная. Я тебя не понимаю, но мне интересно. Не знаю кто ты, но спрашивать было бы нелепо, тем более глупо услышать твой смех в ответ, ведь ты не скажешь, что оно «не мое дело». И третья причина, ты мне просто нравишься, ты красивая. Не ради переспать ведь нравишься, справить нужду я способна и без возвышенных слов и лишнего муара. А еще ты застенчива, и я не знаю к чему приведет наше знакомство. Пятьдесят на пятьдесят, либо я уболтаю тебя встречаться по-настоящему, либо нет, как не смешно. И женская логика не при чем, она по факту, вероятность, на все такая – да или нет.
И вот мы гуляем. Парк, аллея, скамейки, лужайки, скверики, площади, пешеходный переход, клумбы, фонтан. Сколько мы так ходим?
- «Ты, сердце глупое,-- как фляга, где в печали
Вино любви покорно спит века.
Вы нежно так меня поцеловали,
И лба коснулась теплая рука".
Я вчера под вечер думала, что засну прямо в кресле, с книгой в руках. Первый раз за многие месяцы не вышла на балкон, запоминая поддернутое чернильным бархатом ночное небо и россыпи звездного стекляруса, - ты говоришь странные для меня вещи. Я понимаю, на каком-то уровне. Но если ты сейчас попросишь меня пересказать, я смогу лишь ответить, что ты выразилась очень витиевато и там было про любовь.
Любовь… Любовь ничего общего не имеет с бархатными флягами. Любовь, это застилась за тобой постель, это готовить тебе тосты и кофе на завтрак, это целовать тебя перед работой, это звонить тебе на рабочий и проверять все ли в норме, это запихать твое белье из корзины в стиральную машину, это принести домой диск и предложить послушать вместе, это делать тебе массаж ступней и забывшись поцеловать пальчики или пятку. Моя любовь она такая примитивная. Моя любовь – быть и не суметь назвать словами., доказывать делом.
Так что, вот что мне тебе ответить, а? Напрягаю все свои извилины и вспоминаю лишь текст Биопсихоза:
«Нет времени для анализа принятых решений.
Размеренными шагами приближаемся к цели.
Удочки смотаны, ласты склеены,
Но, к сожалению, - нет сожаления:
Дискуссии, дебаты, полемики, баталии,
Пусть все плохие люди идут на гениталии!
Жопа дает советы, - голова, зачем-то слушает.
Все, что происходит, происходит к лучшему.»
Если я тебе все это брякну, это свидание станет последним. И главное не ржать, не ржать, не ржать. Все равно смеюсь, складываюсь пополам прямо посреди тротуара, между людьми. Ты перестаешь жестикулировать. Ой, нет, только не обижайся. Сейчас, я выкручусь из положения, придумаю что-нибудь оправдывающее мое поведение.
- Я тут подумала: вот мы тут гарью выхлопов машинных дышим, может ну его развлечение для крепких нервами? Пойдем, я тебе ужин приготовлю и у меня есть сливовое вино?
Ты странно смотришь на меня, то ли боишься решиться, то ли не знаешь как отказаться,
То ли голод скрываешь. И я решаюсь, беру тебя за руку и веду в сторону своего дома, приговаривая:
- Что ты потеряешь, если не пойдешь? Ты не увидишь тонну пластинок дремучей старины, не хлебнешь пыльного воздуха. Ну, увы, убираться, как-то времени не хватает.
Обещаю, в обиду никому не дам.
Потом я бормочу что-то еще. Ты вроде и не слушаешь.
У меня дома ты устраиваешься на кухне на высоком табурете, и как ни странно заводишь тему про стихи. Я преимущественно слушаю. Вот стихи я люблю, не все из начитанного тобой по памяти понимаю, но слушаю внимательно. Мне нравится ритм твоего голоса, нравится то гипнотическое состояние от его вибраций.
И как-то ни о чем заканчивается вечер. Я хочу поцеловать тебя, но не могу решиться. Не могу тебя прочесть – а оно надо тебе? Ты ровная, как осенний монотонный дождь, звучная, трепетная и тревожная. Никак не могу уловить, резонанс от тебя, ты вроде криво сведенной дорожки, в тебе разное намешано, на разных частотах, то есть говоришь одно, я чувствую от тебя другое, но ты имела ввиду третье, а получилось четвертое.
Проводив до сквера к твоему дому, дальше ты собираешься идти одна и велишь мне идти обратно, у ченя оявляется чувство неудовлетворенности, как будто пообещали полноформатник, а выпустили сингл.
Может и не стоит оно того?
На следующий день я захожу за тобой в библиотеку, но почти сразу сообщаю, что сегодня работаю. Пятница, у тебя завтра выходной и, значит, ты сможешь побыть со мной в клубе до закрытия. Вход пасет все тот же Дар, на сцене еще одни наши любимцы – «Ветер лета», редкие гости, но всегда отлично принимаемые. Значит должно быть спокойно и даже есть шанс, что тебе понравится.
Не знаю, как так выходит, ночь проходит почти мгновенно, ты смотришься здесь органично, будто своя девчонка, на тебя почти не обращают внимания. Впрочем, все равно все знают, что ты со мной тут. Я не успеваю подавать пиво и запихивать мятые сотки в кассу. Под стойкой у меня своя «содовая». Так что к утру медленно, но верно напиваюсь.
Потом мы закрываемся, ты явно клюешь носом. Устала, моя девочка, щемит грустью и жалостью где-то внутри. Если бы не алкоголь, наверное, я давно сообразила, что пока попросить кого-нибудь отвезти тебя. Но мне отчего-то так светло кажется, что я тебя провожу сама. Мне кажется, что ты даже е замечаешь меня, я вроде мебели или антуража. Слилась с мордами в ирокезах на фотах, да? Необоснованная злость.
И оказывается, что закрыв бар и пожелав коллегам доброй ночи, это не я тебя провожаю, а ты меня ведешь. И, кажется, даже ко мне домой. А вот это новость, я смотрю, как ты открываешь моим ключом мою дверь. Интересно, а твои вещи уже тоже тут? Или у меня провалы в памяти или я умудрилась напиться.
Ловлю твою руку, притискиваю к стене. Смотрю в тебя и не могу понять: ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала или нет? А я хочу?
Осторожно прижимаюсь в уголку твоих губ, совсем чуть-чуть. Ты не отстраняешься, но и не отвечаешь. Мдя уж. Ладно, завтра разберемся что это сейчас было. Я киваю тебе на разложенный диван.
- Ты ложись. Я сейчас покурю и тоже тттого.
Сразу же прерываю поток вопросов.
- У меня спальник есть, и прямо сейчас я все равно не почувствую где лягу, хоть на поребрик боком.
И мне кажется, или уходя в кухню, я слышу за спиной твои слова?
«И теперь мы откроем и закроем рты - снова - снова и снова - и освоим вместе неизведанные никому глубины, научимся дышать под водой, соляной кислотой и пеплом, обойдем все физические законы и ухватимся за законы веданные лишь нам обеим.»Все! Я дописала, вычитывать буду завтра, пошла спать с осознанием, что все-таки сюрприз я тебе доделала. А приложение к нему в виде "Волшебной луны" - завтра в руки!